М.М. Шумилов. "Торговля и таможенное дело в России: становление, основные этапы развития (IX-XVII вв.)"

Золотые монеты русской чеканки X в. закономерно повторяют весовую норму, пробу, размер и внешний облик византийских солидов.³⁹⁴ «Серебряные» же монеты первоначального русского чекана (X—XI вв.) лишь ориентировались на «средний» дирхем. Вероятно, поэтому до последнего времени не представлялось возможным установить их весовую норму. Лишь недавно стало известно, что эти, медные в большинстве, монеты чеканились «без всякой весовой системы».³⁹⁵ Не вызывает сомнений чтение имен на монетах: Владимир, Святополк и Ярослав. В.Л. Янин доказал, что имя «Петрос», обозначенное на части сребреников, — это «крестильное имя того же Святополка».³⁹⁶ В X в. чеканились золотые монеты — златники и «серебряные» — сребреники. И те и другие имели на одной стороне изображение Иисуса Христа, а на другой — князя. Надпись вокруг портрета князя имела две формулы: 1) «Владимир, а се его злато» — для золотых монет и «Владимир, а се его сребро» — для «серебряных»; 2) «Владимир на столе» (т. е. на престоле).

После короткого перерыва в XI в. чеканка отечественных денег возобновилась. Причем чеканилась исключительно «серебряная» монета, на которой одна сторона отведена изображению князя, сидящего на «столе», а другую целиком занимает знак — или печать, или герб державы. Бросается в глаза четкое смысловое соответствие надписи изображению: «Владимир (или Святополк. — И.С.) на столе, — а се его серебро».³⁹⁷

В общей сложности этот процесс продолжался 25—30 лет. Монета чеканилась в течение почти всего правления Владимира I Святославича (князь киевский, 980—1015). Затем выпускалась от имени Святополка Окаянного (князь киевский, 1015—1019). Сребреники же Ярослава Мудрого (вел. князь киевский, 1019—1054) относятся к тому времени, когда он княжил в Новгороде, находясь под рукою Владимира (1014—1019).³⁹⁸ Следует отметить, что почти все находки монет Древней Руси происходят из кладов не старше XI в.³⁹⁹

Исключительно богато представлены в русских кладах серебряные денарии многочисленных светских и духовных правителей феодальной Европы X — начала XII вв., главным образом германской, английской и скандинавской чеканки. Десятки тысяч монет далеких городов средневековой Европы обнаружены в кладах, зарытых в XI и в начале XII в. в Северной Руси.⁴⁰⁰ Как можно заметить, европейские деньги, полностью занявшие с 30-х гг. XI в. место дирхемов, какое-то время имели параллельное хождение с русской валютой. Они продолжали служить целям денежного обращения на севере Руси и после прекращения чеканки русских монет.⁴⁰¹ И.Г. Спасский отмечал, что «обращение денариев на несколько более ограниченной, чем прежде, территории сменило обращение дирхемов <...> Во многих кладах денариев встречаются оставшиеся от прежнего обращения дирхемы, иногда даже обрезанные под размер новых монет, вес которых значительно уступал весу среднего дирхема».⁴⁰²

Одновременно с монетой платежным средством на Руси становились слитки и куски серебра различного вида и массы. Крупные слитки привозились главным образом из Англии и Германии.⁴⁰³ Сама же иноземная и русская монета порой приобретала характер измельченного серебра-металла. К настоящему времени обнаружены клады, состоящие как из бесформенных обрезков монет, так и с иноземными монетами, разрезанными на более или менее правильные части — половины, четверти, трети и т. д.⁴⁰⁴ Таким образом, на местах создавались малые платежные единицы.

В XII в. в связи с распылением монетного дела в Европе по дворам «сравнительно мелких сеньоров», чеканивших монету по самой разнообразной весовой норме, повсеместным уменьшением количества выпускаемых денариев, сознательной «порчей монеты» (так, во Франции за период XI — начала XII в. масса королевских денариев уменьшилась с 1.25 до 0.84 г, а епископских — с 1.36 до 0.89 г), периодическими изъятиями мелкой монеты из сферы обращения, а также по причине повышенного спроса на деньги внутри самих европейских стран, растущие запросы крупной международной торговли стали удовлетворяться с помощью серебряных слитков, фигурирующих в источниках обычно под названием marca argenti (в русских источниках для их обозначения обычно использовался термин гривна серебра). Чтобы стать составной частью русского денежного обращения, они должны были принять норму и вес русских слитков, т. е. подвергнуться переплавке у местных ливцов в слитки-гривны.⁴⁰⁵

Так, по причине начавшейся в Европе реорганизации монетного дела, а также из-за вторжения в Прибалтику немецких рыцарей-крестоносцев прекратились приток и обращение на Руси западноевропейских денариев.⁴⁰⁶ Во всяком случае, в источниках второй трети XII в. слово «куна» перестало служить синонимом серебряной монеты.

Отказ от металлических денег не был сознательным выбором русского народа. Вхождение в безмонетный период, продолжавшийся до второй половины XIV в., явился вынужденным шагом, обусловленным не внутренним состоянием русской экономики, а отсутствием необходимой сырьевой базы денежного обращения.⁴⁰⁷ С 30-х гг. XII в. серебро выступало единственной основой всевозможных коммерческих расчетов и основным платежным средством лишь в отношениях с торговыми иноземцами (об этом свидетельствуют сохранившиеся международные договорные грамоты XIII в.).⁴⁰⁸ Во внутреннем обращении использовались исключительно слитки местного веса.⁴⁰⁹ Однако отсутствие в обращении металлической монеты вовсе не означало отказа от мелкого денежного обращения вообще.⁴¹⁰

В XI—XII вв. отмечалось сосредоточение значительных капиталов в старших городах Руси, крупнейшим из которых был Киев. «С ранних пор, — отмечал В.И. Покровский, — между русскими существовал обычай давать деньги в куплю или "гостьбу", для торговых оборотов. При займах требовались свидетели (послухи); но если заем делался у купца и для торговли, свидетелей могло и не быть».⁴¹¹

Капитал в рассматриваемый период ценился чрезвычайно дорого. По Правде Русской, при краткосрочном займе размер месячного процента не ограничивался законом. Затем, согласно ст. 51 «О месячном резе» «Пространной правды», для должников было сделано послабление. Если срок погашения долга растягивался более чем на год, то заимодавец мог взимать за кредит лишь 50% суммы, а месячный процент отвергался (вероятно, статья появилась при Святополке Изяславиче, великом князе киевском (1093—1113)). Возможно, что этот «третный рост», т. е. «на два третий», или 50% в год, «поступал ростовщику вплоть до возвращения должником основной заемной суммы, по тогдашнему выражению, — ,, иста"».⁴¹² По мнению А.А. Зимина, М.Н. Тихомирова и И.Я. Фроянова, регулирование резов, произведенное ст. 51, соответствовало интересам ростовщиков.

Став великим князем киевским в 1113 г., Владимир Мономах инициировал обновление соответствующего законодательства. В том году был принят Устав (ст. 53 «Пространной правды»), который запретил взимание месячного реза и поставил четкий предел третному резу. Заимодавец, взявший «два реза», т. е. дважды по 50%, имел затем право на основной долг («исто»). Но тот, кто получил «три резы», или трижды по 50%, терял право на само «исто». Таким образом, произвол ростовщиков был ограничен, застарелые долги аннулированы. Фактически годовой процент снижался до 17% (при выплате третьего реза). Кроме того, «Устав» Владимира Мономаха санкционировал бессрочное «имание» 20% роста: «[0]же кто емлеть по 10 коун от лета на гривноу, то того не отметати».⁴¹³ Иной подход, допускающий смешение временного и количественного критериев, изложен в книге Н.Я. Аристова. Этот автор, принимавший ставку одного реза за 10 кун (20%), полагал, что два реза (40%) «дозволено было брать в треть (за мало дней)», а три реза (60%), «если куны взяты были на треть, считались уже незаконными, лихвою», и поэтому Правда предписывала «не возвращать такому резоимцу самого капитала, данного в ссуду из процентов».⁴¹⁴ В любом случае, процентные ставки в странах Западной Европы в XII—XIV вв. тоже были высокими, простираясь до 25, 30 и даже 40%.⁴¹⁵

Упорядочивая кредит и ростовщичество, Владимир Мономах (1113—1125) также содействовал введению в свод русского законодательства статей 54 и 55 «Пространной правды», которыми устанавливались порядок взимания долга с купца-банкрота, а также соответствующие санкции за растрату чужих денег или потерю товара. Законодатель взял под защиту купцов, оказавшихся несостоятельными по причине форс-мажорных обстоятельств. Им разрешалось расплачиваться с кредиторами постепенно; тех же, которые уличались в пьянстве, проявляли халатность, недобросовестность, портили чужой товар, кредиторы имели право продать в рабство. Господину разрешалось использовать последних в роли торговых холопов, имевших возможность совершать торговые и финансово-кредитные сделки (статьи 116—117 «Пространной правды»). Это вело к развитию торговли при посредстве зависимых приказчиков.⁴¹⁶ «Вероятно, — указывает И.Я. Фроянов, — надо признать наличие элементов дееспособности и правоспособности у древнерусских холопов».⁴¹⁷ Из имущества должника первым возвращал свой долг князь, затем иногородние гости и чужеземцы, а «прок» (остаток) делили туземные заимодавцы.⁴¹⁸

К настоящему времени сохранилось не много свидетельств, позволяющих составить цельное представление о содержании и характере таможенного дела в Древней Руси. Так, по мнению некоторых дореволюционных авторов (Ю.А. Гагемейстер, К.Н. Лодыженский), в тот период его отличал преимущественно частноправовой характер. Иными словами, таможенные сборы взимались с торговцев или путешественников не верховной властью, а непосредственными землевладельцами — боярством и монастырями по их собственному произволу: за содержание дорог или рынков, за позволение проезжать по дорогам или останавливаться на рынках.⁴¹⁹

Однако представляется, что такой подход содержит элемент преувеличения. И дело здесь не только в спорности самого тезиса о широком распространении феодальной земельной собственности в Древней Руси, но и в том, что в IX—XIII вв. государственное и частное начала в русском праве находились в нерасторжимом единстве, были «слиты».⁴²⁰ По-видимому, таможенное дело в Древней Руси осуществлялось нерегулярно, эпизодически, являя собой как результат частноправовой практики, так и дополнительный, побочный результат внешней и внутренней политики государства.

Благодаря летописным и другим сохранившимся памятникам, мы располагаем прямыми свидетельствами того, что сбыт товаров на Руси в X — начале XIII вв. сопровождался сбором таможенных пошлин, зачастую носивших общее название мыта.⁴²¹ По мнению П.П. Мельгунова, Киевская Русь даже выработала целую систему торговых и таможенных пошлин: «мыто (первоначальная провозная пошлина), перевоз (за переправу товара через реку), мостовщина (за проезд по мостам), гостиное (за помещение товаров в гостином дворе), номерное, весчее (за взвешивание товаров) и др.».⁴²² Вместе с тем вопрос о характере, содержании, времени становления системы пошлинного обложения Древней Руси все еще остается открытым. В свое время И.Д. Беляев настаивал на том, что внутренние таможенные пошлины Руси до прихода монголов были такими же разнообразными, как и в последующий период, и «разнообразились в то и другое время на одинаковых основаниях».⁴²³ С таким выводом решительно не соглашался Е.Г. Осокин, полагавший, что «в глубокой древности таможенные пошлины с товаров внутреннего и внешнего производства не были значительны и разнообразны в нашем отечестве».⁴²⁴ Настаивая на том, что до середины XIII в. существовали только мыт, перевоз, передмер⁴²⁵ весчее, торговое, гостиная дань, этот автор отмечал недостаток разнообразия в таможенных сборах и чрезвычайную простоту их взимания.⁴²⁶ Возражая Беляеву, он, в частности, указывал, что до появления монголов не существовало такой таможенной пошлины, как пятно⁴²¹ Сам же Беляев относил к числу торговых пошлин, бытовавших в домонгольский период, гостиное, торговое, мыт, перевоз, весчее, передмер, пись и пятно.⁴²⁸ С. А. Шумаков ограничивал перечень древних таможенных пошлин мытом, весчим, торговым и передмером.⁴²⁹

По предположению Д.А. Толстого, введение на Руси пошлинных сборов с продажи товаров принадлежало духовенству, «которое заведовало над весами и мерами и получало пошлины с продававшихся товаров».⁴³⁰ Менее категорично по этому же поводу высказывался Е.Г. Осокин, также относивший первые известия о таможенном обложении на Руси к концу X в. «Духовенство, — допускал этот автор, — которому, по свидетельству приписываемого Владимиру Святому церковного устава, был поручен надзор за торговыми весами и мерами, кажется, ввело обыкновение на Руси собирать таможенные пошлины <...> Может быть, по совету греческого духовенства введены были в нашем отечестве и первые мыты, равно как и первые весовые и померные пошлины».⁴³¹

<<   [1] ... [14] [15] [16] [17] [18] [19] [20] [21] [22] [23] [24] [25] ...  [88]  >>