М.М. Шумилов. "Торговля и таможенное дело в России: становление, основные этапы развития (IX-XVII вв.)"

Полагая, что различия между договорами Олега и Игоря заключались «не столько в ограничении торговых льгот русских, сколько в увеличении их обязанностей, не имеющих никакого отношения к торговле», Г.Г. Литаврин и В.Л. Янин подчеркивают не только глубокую преемственность в русско-византийской торговле, но и факт исключительных привилегий, которыми пользовались русские купцы. Лишь только они были избавлены от платежа таможенных пошлин при входе в Босфор и в самой византийской столице. Более того, все остальные торговые иноземцы в Константинополе могли купить шелковых тканей только на 10 номисм, т. е. на сумму в пять раз меньшую. Г.Г. Литаврин и В.Л. Янин также отмечают, что и в 971 г. русским купцам были обеспечены торговые условия в соответствии с договором 944 г.²⁶¹

Помимо задач по приобретению и удержанию заморских рынков киевские князья должны были поддерживать и почти ежегодными походами охранять караванные пути, которые вели к этим рынкам по степям мимо Днепровских порогов, загораживающих реку на протяжении 70 верст между Екатеринославом (г. Днепропетровск) и Александровском (г. Запорожье).

Император Константин Багрянородный ярко рисует опасности, которые ежегодно приходилось преодолевать русскому торговому флоту по пути в Византию.²⁶² Именно его свидетельство легло в основу исторического описания южного участка пути «из варяг в греки». Долгое время ученые полагали, что в апреле—мае у Витачева (в 50 км ниже Киева по течению Днепра) составлялся караван из 100—200 и более княжеских, боярских и купеческих судов²⁶³ из Новгорода, Чернигова, Любеча, Вышгорода, Смоленска и самого Киева, который под сильной военной охраной, состоявшей из княжеской дружины и вооруженных купеческих отрядов, спускался вниз по реке к порогам. Однако в новейшей литературе формируется представление о двух ежегодных торговых флотилиях русских купцов (каждая по 50—60 ладей), посещавших Константинополь в X в. По мнению Г.Г. Литаврина, первыми в весенне-летний сезон отправлялись ладьи, «принадлежавшие князьям и боярам, правившим городами в бассейне Среднего Днепра (Киевом, Черниговом, Переяславлем, Вышгородом и др.), а месяцем позже отправлялись в путь ладьи из северных городов (Новгорода, Смоленска, Полоцка, Ростова и др.), куда весна приходила на 3—4 недели позже. Соответственно первая прибывала в Константинополь в начале июня, а вторая (ее путь до столицы империи был к тому же вдвое длиннее и труднее) в конце июля — начале августа».²⁶⁴

Проходя через первые три порога, русы волокли свои «моноксиды» по мелководью, держась берега. Четвертый порог — Ненасытен, представлявший наибольшую опасность, — они преодолевали, причалив к берегу. Товар при этом выгружался, и примерно 2.5 км русы шли берегом, ведя за собой скованных невольников, волоча или перенося на плечах лодки (товары и снаряжение переносили невольники). Наперед в степь выдвигался вооруженный отряд для защиты каравана от печенегов.²⁶⁵ Благополучно миновав пятый, шестой и седьмой пороги и совершив языческие жертвоприношения на острове Св. Григорий (о. Хортица), русские купцы продолжали свой путь и через четыре дня достигали устья Днепра. Здесь на острове Св. Эферий (о. Березань), где первоначально могла находиться таможенная станция византийцев,²⁶⁶ они отдыхали два-три дня, а также занимались ремонтом и оснащали свои суда парусами, мачтами, рулями, которые везли с собой. Г.Г. Литаврин допускает, что на острове русские могли производить закупку у местных жителей и сторонних промысловиков рыбы и икры осетровых, расширяя таким образом ассортимент вывозных товаров.²⁶⁷ Дождавшись попутного ветра, путешественники выходили в море и, держась берега, следовали до устья Днестра, где у них снова был привал. Дальнейший путь лежал в направлении устья Дуная. Все это время русским с берега угрожали печенеги, ожидавшие легкой наживы. В случае аварии какого-либо судна весь караван причаливал, чтобы отразить неприятеля. Лишь миновав р. Селина, центральный рукав Дуная, русские могли чувствовать себя в безопасности. Продвигаясь затем вдоль болгарского побережья, они поочередно останавливались в Конопе (с. Летя в Северной Добрудже), Констанции (г. Констанца), в устьях рек Варна (Провадия) и Дичина (Камчия), где, по всей вероятности, вступали в торговые отношения с местным населением. (Видимо, на этот счет существовало специальное соглашение Болгарии и Руси.) Наконец они причаливали неподалеку от города-крепости Месимврия (Несебыр).²⁶⁸

По предположению Г.Г. Литаврина, Месимврия — важнейшая таможенная станция империи (здесь находились склады «конфискатов» и товаров, принятых в счет уплаты таможенных пошлин) — становилась временным пристанищем для значительной части «моноксил», освобожденных от груза. Возможно, что до 911 г. русы декларировали здесь число и цену доставляемых для продажи рабов, платили десятину и сбор за проход проливов и т. д. В Месимврии также находили временное пристанище большинство русских гребцов, слуг и воинов, общее число которых в караване могло превышать 1000 человек. К гавани св. Маманда отправлялось до половины или больше ладей с послами, купцами и их слугами, которые в соответствии с договорами 911 и 944 гг. имели право на бесплатное размещение и довольствие в пригороде византийской столицы.²⁶⁹ Берег гавани был высокий, и привозной товар вряд ли оставался на берегу. По-видимому, он складировался при русском квартале, откуда партиями поступал на константинопольский рынок.²⁷⁰ Ежедневно (или в дни торга) товар двух-трех послов и четырех-шести купцов одновременно перевозился на четырех-шести ладьях через устье Золотого Рога к ближайшим обращенным к морю воротам города. На рынке товар осматривался императорским уполномоченным и оптом закупался соответствующей торговой корпорацией (рыботорговцев, льноторговцев, свечников, меховщиков и т. д.). При этом одни из слуг обеспечивали перемещение привозных и покупных товаров, другие отвечали за сохранность имущества и безопасность торгующих, третьи охраняли суда, дожидаясь возвращения послов и купцов с рынка.²⁷¹

По окончании торговых сделок в Константинополе русские отправлялись в обратное путешествие, следуя известным маршрутом. Возможно, что первая флотилия русов отбывала в конце июля — начале августа, а вторая — в октябре. Если это предположение Г.Г. Литаврина верно, то русы первого каравана находились на попечении императорской казны в течение июня—июля и получали продовольствие на август, а русы второго каравана снабжались довольствием в течение августа—сентября и получали «сухой паек» на октябрь. Иными словами, в общий счет шести месяцев получения русами месячины зачислялись два месяца их обратного пути на родину.²⁷² Несмотря на то что они стремились увезти с собой как можно больше византийских товаров (можно предположить, что они тратили на их приобретение всю или почти всю вырученную ими в столице монету),²⁷³ импорт отличался компактностью, и поэтому часть судов продавалась или же просто оставлялась на месте, предварительно освобожденная от уключин, такелажа, парусов и прочей экипировки.

Особенностью русско-византийских отношений было и то, что торговля в основном осуществлялась славянами. Как русские, так и иностранные источники говорят только о поездках в Русскую землю греческих послов. В них почти не встречается указаний о пребывании в Руси греков по своим торговым делам.²⁷⁴ «Очень вероятно, — отмечал С.М. Соловьев, — что греки сами редко пускались на опасное плавание по Днепру через степи, довольствуясь продажею своих товаров русским купцам в Константинополе».²⁷⁵ По словам В.О. Ключевского, «византийские походы вызывались большей частью стремлением Руси поддержать или восстановить прерывавшиеся торговые сношения с Византией».²⁷⁶ В какой-то мере справедливость этого утверждения подтверждается и самим названием торгового пути — «из варяг в греки».²⁷⁷

В IX в. торговая пассивность Византии объяснялась плачевным состоянием ее производственной базы. К началу русско-византийских контактов эта страна просто не имела достаточно ремесленных изделий для внешней торговли. До середины IX в. в Византии ощущалась нехватка значительной части того, что могло пойти на экспорт, даже для собственных нужд.²⁷⁸

В дальнейшем, в условиях преимущественного развития государственного сектора византийской экономики, «только от государства, а не по каналам "частной" торговли могли быть получены наиболее ценные товары, драгоценные изделия и ткани. Колоссальная роль государственного производства сохранялась едва ли не до середины—конца XI в.».²⁷⁹

Главным поставщиком произведений византийского художественного ремесла на заграничные рынки был Константинополь, где находились монетный двор, мастерские оружейников и ювелиров, императорские гинекеи — женские ткацкие мастерские, из которых выходили наиболее ценные сорта шелковых тканей и парчи; на государственных же предприятиях производились серебряные чаши для пиров, драгоценные сосуды, литургические предметы из металла, оружие, перегородчатые эмали на золоте, изделия из резной кости (ларцы, гребни), камеи из драгоценных и полудрагоценных камней, стеклянная посуда, рукописи, иконы, дорогая кожа, пурпурная краска и т. д. Правительство Византии ограничивало или полностью запрещало продажу этих товаров иностранным купцам. Все они в руках византийских властей были средством решения задач дипломатии и большой политики. Продажа рабов, хлеба, вина, оливкового масла, соли и иных товаров первой необходимости также регламентировалась императорской казной.²⁸⁰

Важно отметить, что в течение продолжительного времени значительная часть драгоценных византийских товаров доставалась Руси не только в результате товарообмена, но и в виде ежегодной дани. Так, в X в. вопрос о дани являлся постоянным источником русско-византийских военных конфликтов и важнейшей проблемой в ходе мирных переговоров.²⁸¹ Г.Г. Литаврин и В.Л. Янин также настаивают, что для Византии главным стимулом к развитию и укреплению связей с Древней Русью и предоставлению ей серьезных торговых льгот была не экономическая заинтересованность в русском импорте, а военная помощь со стороны русских, которая была особенно интенсивной в течение первых трех четвертей XI в.²⁸² Известный ученый-востоковед Ю.А. Петросян обращает внимание на сложившееся в исторической литературе мнение, что и в начале X в., «и в последующие годы Русь получала из Византии регулярную дань в качестве платы за соблюдение мира и военную помощь».²⁸³

Наконец, Византия не имела торгового флота, способного реально участвовать в международной торговле. Власти уделяли внимание лишь развитию военного флота, коммерческие суда для них представляли интерес лишь постольку, поскольку их можно было использовать для военных целей. Таким образом, экономические условия не вели к развитию коммерческой инициативы византийского купечества. Неудивительно, что купеческая верхушка Византии выделялась и конституировалась очень медленно. Даже в X—XI вв. торгово-промышленные круги в этой стране были слабыми.

Вместе с тем было бы ошибкой говорить об отсутствии у Византии стремления к развитию торговых сношений с Русью. Именно на рубеже IX—X вв. в условиях промышленного подъема и стремительного роста городского населения (со второй половины IX в. до середины XI в. число жителей Константинополя увеличилось с 30—40 до 300—400 тыс. чел.) в Византии многократно возрос спрос на традиционные русские товары и одновременно появилась возможность удовлетворять растущий спрос Руси на греческие товары.

Неудивительно, что в X в. стремительно нарастал и расширялся русско-византийский обмен, отличавшийся взаимной заинтересованностью и отсутствием конкуренции.²⁸⁴ Его интенсивность еще больше возросла после официального принятия Русью христианства (988—990). В XI — начале XII в. произошло дальнейшее расширение и упрочение двухсторонних торговых связей, становившихся все более разносторонними и интенсивными. Русские послы и купцы получили право проживать внутри стен самого Константинополя, где возникла их собственная колония — эмвол. Они также получили право зимовать в византийской столице.²⁸⁵

Несмотря на то что «торговля с Византией велась с пассивным балансом для русского ремесла»,²⁸⁶ товарная номенклатура русского экспорта все время расширялась. К началу XIII в. в ее составе фигурировали не только традиционные меха, мед, воск, соленая белая («красная») рыба и паюсная икра, но также кожи, зерно, моржовая кость и художественные поделки из нее, лен-сырец, льняная пряжа и льняные изделия, шиферные пряслица, бронзовые кресты-энколпионы, писанки, железные замки и др.²⁸⁷

Русь импортировала из Византии следующие товары: узорные шелковые ткани (камка, атлас, штоф, тафта, аксамит), парчовые ленты, сукно, бархат, сафьян, ковры, благородные и цветные металлы, металлоизделия (потиры, процессуальные кресты, дискосы), оружие, краски, предметы художественного ремесла (перегородчатые эмали на золоте, браслеты, бусы, камеи из драгоценных и полудрагоценных камней, жемчужные ожерелья), дорогие сосуды, поливную, красноглиняную и полихромную керамику, церковную утварь (богослужебные книги, иконы, мозаика, раки мраморные, в которые клались мощи), резные мраморы, предназначавшиеся для декора храмовых интерьеров, стекло и стеклянную посуду, фаянс, драгоценные камни, пряности, мази, благовония, вина, деревянное (оливковое) масло, овощи, фрукты, пряности, хлеб (в голодные годы), соль и др.²⁸⁸ Из Северного Причерноморья вывозились вино и оливковое масло в амфорах грушевидной формы, получивших на Руси название корчаг, миндаль, замки в виде фигурок животных.²⁸⁹ Отдельные византийские товары пользовались спросом со стороны торгово-ремесленного населения: дешевая бронзовая посуда, стеклянные сосуды, поливная керамика, золотая тесьма, стеатитовые иконки и т. д.²⁹⁰

<<   [1] ... [10] [11] [12] [13] [14] [15] [16] [17] [18] [19] [20] [21] ...  [88]  >>