М.М. Шумилов. "Торговля и таможенное дело в России: становление, основные этапы развития (IX-XVII вв.)"

2.2. Деньги и денежное обращение

Наступивший в XII в. безмонетный период, который продолжался до конца второй трети XIV в., по словам И.Г. Спасского, представлял собой «очень странное, необычное явление в истории русского денежного обращения».⁹⁶ После прекращения притока монет с Запада основной формой металлических платежных средств повсюду на Руси стало обращение крупных «неразменных» слитков, которые были удобны для испытания пробы серебра и транспортировки, но могли обслуживать лишь очень крупные торговые операции.⁹⁷ Особую роль в тот период играл Новгород, служивший воротами, через которые в страну поступало серебро. Именно в Новгороде привозное серебро принимало привычную и приемлемую для всей Руси форму новгородских гривен-слитков.⁹⁸

«В Новгороде, — указывал И.Г. Спасский, — литье слитков из серебра, поступавшего с Запада, имело организованный характер. Оно давало определенный доход в виде пошлины, производили его облеченные доверием города ливцы, отвечавшие за соблюдение законных веса и качества слитков».⁹⁹ В виде гривен-слитков серебро уходило дальше на восток — в русские княжества. Их масса отличалась особенной устойчивостью, соответствуя общепринятой весовой единице — гривне, или гривенке, массой около 204 г. Учитывая неизбежный угар серебра при литье слитков, В.Л. Янин настаивает на том, чтобы весовую (теоретическую) норму гривны серебра в XI—XIV вв. связывать только с полуфунтом массой 204.756 г.¹⁰⁰

На протяжении XII—XIV вв. весовая норма гривны оставалась неизменной. Другое дело, что фактическая масса обнаруживаемых серебряных слитков варьировалась и была ниже теоретической нормы. В.Л. Янин объясняет это тем, что «слитки, возникнув из счетных единиц, могли дозироваться только одним способом: они выплавлялись из монет и серебряного лома, по весу, эквивалентному теоретическому весу слитка. При переплавке угар известного количества серебра неизбежен, и в силу этого вес слитка всегда окажется более низким, чем его теоретическая весовая норма».¹⁰¹ Опираясь на ряд показаний письменных источников, этот автор считает возможным говорить о том, что рубль «безмонетного периода» ничем не отличался от «гривны серебра» массой 204.756 г.¹⁰²

Система денежного счета сохранялась. По мнению И.Г. Спасского, В.Л. Янина, А.Л. Монгайта, М.Б. Свердлова и многих других авторов,

функцию кредитных денег могли выполнять меха. Так, И.Г. Спасский утверждал, что «во внутреннем обращении роль металлических малых платежных единиц могли, до известной меры, выполнять некоторые виды наиболее единообразных по своей природе товаров. Это хорошо известно относительно шкурок пушного зверя. В областях с развитым охотничьим промыслом ими оплачивались подати и различные поборы — главным образом белкой (векша, веверица)».¹⁰³ Ссылаясь на многочисленные исторические свидетельства, Монгайт тоже настаивает на том, что начиная с XII в. роль товаро-денег играли связки беличьих шкурок, опломбированые свинцовыми пломбами.¹⁰⁴ По мнению Е.А. Рыбиной, эквивалентами мелких денег «безмонетного периода» выступали шкурки пушных зверей (особенно малоценных пород), которые сшивались в сорочки.¹⁰⁵ М.Б. Свердлов настаивает на том, что мелкие денежные расчеты производились на шкурки белок и куниц, которые хотя и вытирались, но продолжали принудительно использоваться в денежном обращении при участии государства.¹⁰⁶

Одновременно с мехами в роли товарных эквивалентов металлических денег («суррогатных денег») могли выступать и другие широко распространенные в хозяйстве товары — бусины, стеклянные браслеты, ножи, гвозди и т. д. Так, М.В. Фехнер полагала, что в качестве мелкой разменной монеты могли употребляться некоторые типы привозных бус, отличавшиеся стандартностью в отношении формы и веса.¹⁰⁷

Говоря о денежном обращении «безмонетного периода», В.Л. Янин высказывает предположение о платежной роли волынских шиферных пряслиц, представлявших весьма массовые и притом предельно «стандартизованные» изделия древнерусской промышленности, распространение которых как бы шло по стопам монетного обращения предшествующей поры. В подтверждение этой версии приводится и тот аргумент, что шиферные пряслица неоднократно встречаются даже в кладах вместе с металлическими слитками.¹⁰⁸ Так, в Новгороде при раскопках 1951—1962 гг. в слоях XI — первой половины XIII вв. было обнаружено более 2000 шиферных пряслиц.¹⁰⁹

Со своей стороны И.Г. Спасский обращает внимание на каури — небольшие изящные раковины с Мальдивских островов Индийского океана. Тысячами они служили платежными средствами в Африке и Азии. По-прежнему их обнаруживают в погребальных комплексах Новгородской и Псковской земель. «В некоторых случаях, — считает И.Г. Спасский, — они были обнаружены даже в виде своего рода кладов».¹¹⁰ С XII в. этот товар поступал в Новгород из Прибалтики, и «новгородские купцы снабжали ими среднее и верхнее Поволжье, где применение каури прослеживается начиная примерно с XII в. Еще в XVI в. новгородские купцы закупали в Риге тысячами " гажьи" (змеиные. — М.Ш.) головки».¹¹¹ На Руси знали эти раковины, напоминавшие череп змеи или небольшого четвероногого. Их называли ужовками, жуковинами, жерновками, змеиными головками и т. д. В польских землях в XII—XIII вв. в роли товаро-денег обычно выступали брусочки соли.¹¹²

Характеризуя «безмонетный период», И.Г. Спасский обращал внимание на то, что в письменных источниках XII—XIV вв. сохранилась терминология прежнего времени («гривно-кунная»). Иными словами, куны, резаны и другие малые платежные единицы, прекратив свое физическое существование, упоминались по-прежнему, «как будто бы стали арифметическими величинами, своего рода платежными коэффициентами».¹¹³ Спасский также настаивал на появлении в тот период времени совершенно нового платежного понятия — мортков, отвергая при этом попытки отождествления последних с головками белок и куниц. По его мнению, мордки куные являлись настоящими деньгами (кунами), физическим эквивалентом которых выступали раковины каури (раковинные деньги).

Уточняя свою позицию в вопросе о товарно-денежных отношениях «безмонетного периода», В.Л. Янин указывает, что «в XIII—XIV вв. термин куна уже не употреблялся для обозначения той единицы системы, которая с началом чеканки нашла воплощение в серебряной денге. Как показывает сопоставление таможенных норм XIV—XV вв., указанный термин был вытеснен другим — морткой, которая впервые встречается в документе XIII в.».¹¹⁴ Главнейшим структурным преобразованием в Москве «безмонетного периода» он называет уменьшение размера гривны кун и превращение ее в ⅒ часть гривны серебра: 1 гривна серебра = 10 гривнам кун = 200 морткам = 204.5 г; гривна кун = 20 морткам = 20.45 г; мортка = 1 г.¹¹⁵ (В Новгороде считали по-другому: 1 гривна серебра = 15 гривнам кун.) В Южной Руси в XII—XIII вв. наряду с товаро-деньгами в денежном обращении по-прежнему участвовали монеты XI в., гривны, а также весовое серебро в виде фрагментов вещей и лома.¹¹⁶

Татарское иго задержало неизбежный возврат Руси к чеканке собственных денег. Ослабли внешние торговые связи. Замедлилось поступление серебра извне. Люди стремились изъять его из сферы обращения и сокрыть в кладах. Серебро вывозилось из страны, обслуживая потребности чужого государства — Орды. Одновременно с этим в Русской земле обращались и татарские серебряные слитки — сумы (саумы), которые имели массу новгородских.¹¹⁷ И.Г. Спасский также обращал внимание на то, что около середины XIV в. в восточной части Центральной Руси началось довольно ограниченное обращение монет Орды, так называемых джучидских монет. В ряде археологических находок конца XIV — начала XV в. татарский дирхем встречается с первыми монетами русских княжеств. Наиболее западными областями распространения Джучидских серебряных монет конца XIV — начала XV в. были Курщина и северная часть Украины.¹¹⁸

Почти одновременно с джучидскими монетами к западу и юго-западу от Москвы, на территории, приблизительно ограничиваемой городами Полоцк—Тверь—Рязань—Переяславль-Хмельницкий, возникло обращение пражских грошей, довольно крупных серебряных чешских монет, название которых восходит к латинскому grossus — большой.¹¹⁹ В Новгороде их называли грошами литовскими. В XIV—XV вв. здесь были также в ходу лобци и артуги немецкие (ливонские).

Приходившие на Русь из Западной Европы дукаты (золотая монета массой 3.5 г) назывались «веницейскими», «цесарскими», «угорскими» и т. д. Ведущее положение Венгрии в поставке дукатов в Россию в XV в. привело к тому, что вскоре слово «угорский» стало русским термином, служившим для наименования любой золотой монеты массой 3.5 г — даже если она чеканилась в Москве.¹²⁰

Как считает В.Л. Янин, на рубеже XIII—XIV вв. в Северной Руси на смену длинным серебряным слиткам по норме гривны серебра пришли короткие горбатые слитки массой около 200 г с пониженной весовой нормой чистого серебра. Одновременно в берестяных грамотах появилось новое обозначение основной единицы новгородской денежной системы — рубль. После 1316 г. термин гривна серебра перестал встречаться в письменных источниках.¹²¹

В отличие от серебряной гривны, рубль заключал в себе уже не 15, а лишь 13 гривен кун, что было эквивалентно 170.1 г серебра. Возможно, что он возник из гривны серебра путем «изъятия» из нее двух гривен кун, которые как бы были отрублены; отсюда и этимологический смысл нового термина.¹²² Однако в низовские княжества из Новгорода по-прежнему вывозились слитки-рубли массой около 204 г серебра, которые полностью соответствовали прежней гривне или гривенке.¹²³

Рядом с рублем возникли производные и зависимые от него понятия — полтина и четверть, соответствовавшие половине и четверти ценности рубля. «Как реальную платежную единицу Новгород знал полтину <...> Четверть оставалась счетным понятием».¹²⁴ На поздних полтинах обязательно ставились одно или несколько различных клейм (до шести клейм). «Клеймение (его производили во многих княжествах. — М.Ш.) могло свидетельствовать о взыскании налога с ввезенного капитала, одновременно удостоверяя и доброкачественность слитка».¹²⁵

И.Г. Спасский считал вероятным, что «до конца XIV в. рубль был единым для всей Руси понятием, а возникновение различных местных рублей произошло позднее и целиком зависело от местных особенностей чеканки и метрологии».¹²⁶ Одновременно он отвергал «распространенное представление, что рубленые слитки (то есть новгородская полтина весом около 100 г) и были первыми московскими рублями».¹²⁷

Во второй половине — конце XIV в. в ряде княжеств (Московском, Суздальско-Нижегородском, Рязанском, Тверском) началась чеканка собственной мелкой серебряной монеты — «денги».¹²⁸ «С конца XIV в. и в первой половине XV в. стали чеканить "свою" монету уже и многие младшие князья (Галича, Звенигорода, Серпухова, Углича, Можайска и др. — М.Ш.), державшие уделы под рукой великих князей».¹²⁹ По утверждению И.Г. Спасского, «можно перечислить около двадцати пяти городов, в которых (или для которых) производилась монетная чеканка, и несколько десятков правителей, от имени которых чеканились монеты».¹³⁰ В скором времени мелкая монета вытеснила из обращения местные рубли-слитки, которые приобрели счетное значение. В 1534 г. основной счетной единицей денежной системы всей России сделался московский рубль.¹³¹

Отмечая эти факты, И.Г. Спасский отказывался признать, что деньга была попросту заимствована от татар и настаивал на «генетической» связи новой монеты с рублем.¹³² Действительно, несмотря на многообразие форм денежного обращения в XV в., обусловленное тем, что исходные нормы чеканки различались в зависимости от местной основы, «все русские областные системы <...> имели общий родственный элемент в виде единообразного для всех областей денежного слитка северного веса», все они возникали на весовой основе рубля.¹³³ Уже в начале XV в. масса татарской деньги, чеканившейся в торговых центрах Поволжья, соответствовала массе русской деньги, «а во второй половине XV в. русская монета вообще занимала господствующее положение на рынках Поволжья».¹³⁴

Несмотря на то что введение собственной чеканки при великом князе владимирском Дмитрии Донском (1362—1389) сопровождалось обновлением финансовой терминологии (деньга, алтын), в целом денежная система сохраняла большую близость с системой Правды Русской. Московская деньга имела массу около 1 г, соответствуя таким образом весовой норме куны XII в. и мортки XIII—XIV вв. Зная о том, что московский рубль был равен 10 гривнам, мы можем представить себе исходный пункт денежной системы Дмитрия Донского: 1 рубль = 10 гривнам = 200 деньгам = 204.756 г; 1 гривна = 20 деньгам = 20.47 г; 1 деньга = 1.02 г.

<<   [1] ... [20] [21] [22] [23] [24] [25] [26] [27] [28] [29] [30] [31] ...  [88]  >>