М.М. Шумилов. "Торговля и таможенное дело в России: становление, основные этапы развития (IX-XVII вв.)"

С 1698 г. проволочная копейка чеканилась по новой весовой норме — 0.28 г (1/100, талера). Затем появилась целая серия серебряных монет — 50, 25, 10, 5 и 3 копеек. Указом от 18 мая 1701 г. запрещалось хождение старых монет. Приказы и частные лица должны были присылать их на денежный двор для передела и обмена на новые с выдачей за старый рубль 110 новых копеек.¹⁵⁹ С 1704 г. начался выпуск рублевиков по весовой норме талера (28 г). Их чеканили без сплавки прямо на талерах, которые предварительно обжимались для удаления прежней чеканки. «Таким образом, — отмечал А.И. Юхт, — все основные номиналы новой денежной системы вошли в обращение в 1700—1704 гг. В основу ее был положен десятичный принцип с присущим России денежным счетом, ведущим начало с XV—XVI вв.: рубль — гривенник — копейка. Производные же путем деления единиц пополам: рубль — полтина, гривенник — пятак, копейка — деньга — полушка. Со старым счетом на деньги и алтыны было покончено, денежные суммы исчислялись в рублях и копейках».¹⁶⁰ Следует также согласиться с И.И. Кауфманом, утверждавшим, что Петр I (правил с 1689 г.) в 1698 г. повторил маневр царя Алексея Михайловича 1654 г., но действовал иначе: обновление денежной системы «начали снизу, чтобы ввести ее, как следует, снизу вверх».¹⁶¹

В начале царствования Михаила Федоровича в рядовых северных городах России таможенный и кабацкий сборы обычно обеспечивали две трети обыкновенных денежных поступлений. Весомой была их доля и в крупных торговых центрах страны: в Нижнем Новгороде таможенные сборы обеспечили 62.2% поступлений в 1614 г., 55.0% — в 1619 г., 56.3% — в 1620 г.; в Новгороде Великом — 30.5% в 1620 г. и 25.2% в 1625 г. В Тотьме из 2337 р., предусмотренных к сбору в 1620/21 г., 32% составлял оклад таможенного сбора и 36% — оклад кабацкого сбора.¹⁶²

Ослабление военного напряжения с начала 1620-х гг. вызвало хозяйственное оживление. Перестав прибегать к сборам пятинных денег,¹⁶³ правительство способствовало тем самым росту таможенных и кабацких сборов. Только за десять лет их размер в Устюге, Соли Вычегодской, Тотьме увеличился в три раза.¹⁶⁴ В Архангельске за 10—15 лет после окончания Смуты поступления от таможенной деятельности увеличились в два раза. Во второй половине 20-х гг. XVII в. таможенные сборы в северном городе составляли около 18 тыс. р. в среднем за год, значительными были и размеры «колмогорских пошлин».¹⁶⁵

Начавшаяся в 1632 г. война с Польшей вновь поставила государственные финансы в критическое положение. Только на содержание полков иноземного строя, незадолго до того созданных, расходовались сотни тысяч рублей. Поэтому Земский собор 1634 г. снова ввел «пятую деньгу», сбор которой за 1633/34 г. составил свыше 300 тыс. р. Чрезвычайное обложение торговых людей (помимо «пятины» с них также взимались «кормовые» и «стрелецкие» деньги) породило «великую мирскую скудость»: «торгов не было, а на кабаке пит было некому». Неудивительно, что с начала 1630-х гг. таможенные и кабацкие доходы в Устюге, Соли Вычегодской, Тотьме перестали увеличиваться.¹⁶⁶ Упали и почти целиком перешли в Архангельск доходы Холмогорской таможни.¹⁶⁷ Представители купеческих верхов жаловались, что «оскудение и обнищание» было вызвано «государевыми беспрестанными службами и пятинными деньгами», засильем иностранных конкурентов и произволом воевод. Плачевными для казны оказались результаты «кабацкой реформы» 1652 г., проводившейся с целью сократить производство и потребление водки в интересах оживления хлебного экспорта: кабацкие сборы за 1652—1653 гг. сократились не меньше чем на 30%.¹⁶⁸

По причине обострившихся финансовых затруднений правительство вновь прибегло к экстраординарным сборам в виде единовременных процентных сборов на капитал и имущество. 20 марта 1654 г. впервые был установлен сбор «десятой деньги» с торговых и посадских людей.¹⁶⁹ В 1655 г. царь решился на «заем» (фактически — частичную конфискацию) монастырских капиталов.¹⁷⁰ В 1662 г. правительство дважды прибегло к сбору «пятой деньги» с объявленного под присягой имущества и дохода всех торговых и посадских людей. Эти сборы взимались медными деньгами и расходовались не только на жалованье ратным и служилым людям, но и на оплату реквизированных «указных товаров». «По расходной книге Приказа Денежного двора (сюда направлялись «пятинные деньги». — М.Ш.), — уточнял К.В. Базилевич, — с 22 сентября 1662 г. по 22 мая 1633 г., то есть за период 8 месяцев, им было выдано в Большой приход и Сибирский приказ на "указные товары" 569 573 рубля. Кроме того, в городах было выдано из сбора пятинных денег 97 038 руб.».¹⁷¹ За 1662—1676 гг. реквизированные товары, стоимость которых была определена в 621 475 р. на серебро, были реализованы за 686 243 р. Таким образом, по официальной оценке казна получила от операции 64 769 р. чистой прибыли, но в действительности ее экономический результат был гораздо выше, поскольку оплата указных товаров производилась медной монетой по заниженной цене.¹⁷²

В 1668 г. снова собирали десятую деньгу, в 1671 г. — пятнадцатую, в 1673 г., 1678—1679 гг., 1680 г. — снова десятую деньгу.¹⁷³ Все эти чрезвычайные налоги фактически превратились в постоянную добавку к посошной подати (поземельному, подворному и промысловому налогу). Одновременно происходило понижение удельного веса косвенных (таможенных и кабацких) сборов среди других доходных статей государственного бюджета.

Среднегодовой доход от деятельности Архангельской таможни в 1650—1680-е гг. составлял 71 857 р. серебром.¹⁷⁴ Для сравнения: в 1653 г. Архангельская таможня получила таможенных сборов 43 950 р., а Новгородская таможня — 3338 р.¹⁷⁵ По предположению немецкого путешественника Адама Олеария, побывавшего в России в 30-е гг. XVII в., в Астрахани, втором по значению центре внешней торговли страны, ежегодно собиралось таможенных пошлин на сумму 12 000 р., или 24 000 талеров.¹⁷⁶ Подтверждением особой роли Архангельской таможни может служить и то обстоятельство, что все таможенные сборы, поступавшие из Великого Новгорода, Пскова, Вологды, Нижнего Новгорода, Архангельска и других поморских и пограничных городов в Новгородскую четверть,¹⁷⁷ составляли в конце XVII в. всего 100 000 р.¹⁷⁸

Помимо доходов от заповедных статей и таможенных сборов государственная казна имела еще один источник поступлений от внешней торговли. Речь идет о монетной регалии, являвшейся одним из наиболее устойчивых источников казенной прибыли. Так как внешнеторговый баланс страны обычно отличался активностью, иностранцам приходилось приплачивать русским известное количество золотой и серебряной монеты.

Ежегодно в Архангельск привозились десятки тысяч ефимков (на одном корабле привозилось иногда до 80 000 ефимков). Имеются свидетельства, что с них брали пошлину как с товаров.¹⁷⁹ Как и прежде, во внутреннем денежном обращении России европейская валюта участия не принимала. Из Архангельска основная масса золота и серебра в слитках, изделиях и монете доставлялась в Москву. По дороге в Вологодской таможне благородные металлы обычно являлись только «в проезд».

Не играя роли всеобщего товарного эквивалента, привозные ефимки оставались в России лишь особым сортом привозного серебра, которое отбиралось в казну и перечеканивалось на денежных дворах в русскую «ходячую монету» с некоторой выгодой для правительства.¹⁸⁰ Так, в 1604 г. чужеземцы привезли 121 104 талера, общая масса которых могла составить 3.4—3.5 т, а стоимость — почти третью часть стоимости всех привозных товаров.¹⁸¹ Еще в XVI в. был определен «указной вес» ефимков, по которому их следовало принимать в казну. По мнению И.И. Кауфмана, «и в продолжении всего XVII в., даже в начале XVIII в. таможням предписывалось покупать ефимки по 7 на гривенку, по 14 ефимков на фунт <...> предписание имело только смысл указания, чтобы выбирались самые тяжелые ефимки различных стран (немецких, нидерландских, романских), которых на гривенку идет 7, в смысле предела, от которого запрещено далеко уклоняться».¹⁸² Фактически же в Россию попадали талеры из различных государств: немецкие (любские), голландские, шведские (свейские), польские (лятские), французские, испанские, цесарские (австрийские), датские, брауншвейгские, прусские, брабантские, гельдернские, шлезвигские, рьяльские (реалы?), «крыжовые» или крестовые и другие, различавшиеся массой и пробой серебра. Поэтому лишь в идеале масса покупного ефимка приближалась к 28.438 г. Действительно, если любских ефимков на фунт приходилось 14, то «крыжовых», которые ценились на две копейки дешевле, — целых 15.¹⁸³

Возможно, в начале XVII в. еще сохранялся порядок в монетном деле, когда любой русский купец мог заказать чеканку монеты. Однако затем произошло сближение рыночной (около 48—50 коп.) и фактической (из очищенного талера получалось приблизительно 48 коп. четырехрублевой стопы) цены ефимка, что свидетельствует о резком снижении доходности операций по перечеканке иностранной монеты.¹⁸⁴ Поэтому еще при Михаиле Федоровиче стал практиковаться другой порядок в монетном деле. В 1621 г. было издано правительственное распоряжение о введении государственной монополии на покупку ефимков: «А у которых приезжих немец будут в привозе ефимки и те все ефимки покупати и в таможенные пошлины имати на государя, а мимо государевы казны ефимков никому покупати не велети, о том заказати накрепко, чтоб ефимки в покупке ни у кого не были».¹⁸⁵ Стремясь извлечь выгоду из монетной регалии, правительство в ходе денежной реформы 1626—1627 гг. пошло на скрытую порчу монеты, одновременно запретив частным лицам покупать и переделывать талерное серебро.

Несмотря на то что после 1626 г. копейки стали чеканить из серебра «талерной пробы»,¹⁸⁶ на официальном уровне неизменно утверждалось о прежней «чистоте» русской копейки.¹⁸⁷ Денежное хозяйство страны было полностью централизовано и поставлено под контроль государства. В конце 20-х или в начале 30-х гг. XVII в., когда были закрыты денежные дворы в Новгороде и Пскове, вся чеканка монеты сосредоточилась в Москве. С этого времени иностранцы, привозившие в Псков золотые и ефимки, должны были променивать их на русские деньги «из московской присылки». На эти деньги они обязывались покупать русские товары, с продажи которых взималась определенная пошлина, «а с ефимков де таможенной пошлины по государеве грамоте 138 г. (1630 г. — М.Ш.) не емлют».¹⁸⁸ Монетный двор стал самостоятельно закупать талеры для казенной надобности в обмен за «готовые деньги». Разовые поручения по приобретению серебряной валюты могли выполнять и обычные купцы, но по предварительному соглашению с казной.¹⁸⁹

В 1649 г. была окончательно установлена государственная монополия на закупку всего ввозимого из-за границы монетного серебра. Известие об этом содержится в царском наказе 1649 г. таможенной администрации Архангельска: «А у которых приезжих немец будут в привозе ефимки, и те ефимки покупать на государя <...> а мимо государевой казны ефимков никому покупать не велеть, и о том заказать накрепко <...> чтоб никто ефимков на себя без государева указу не покупали, а которые русские люди учнут ефимки покупать или менять безъявочно, и гостю Василью и головам с товарищи про то сыскивати накрепко, и по сыску те ефимки отписывати на государя за то, чтоб впредь не повадно было никому мимо государева указу делать».¹⁹⁰

Возможно, что в начале царствования Алексея Михайловича был издан указ, продиктовавший торговую цену ефимка в 50 коп. Как бы то ни было, но неопределенность с курсом иностранной валюты сохранялась до конца 40-х гг. XVII в.¹⁹¹ Иностранцы жаловались новому царю, добиваясь официального решения по этому вопросу.¹⁹² В 1649 г. был окончательно установлен курс («указная цена») обмена валют: «...в нынешнем во 157 году октября в 15 день <...> которые <...> торговые люди учнут свеяном за ефимки деньги давать или которые учнут на товары ефимки менять, и чтоб они деньги им давали по твоему государеву указу, за любский ефимок по полтине, а за крыжовой по штинатцати алтын (48 коп. — М.Ш.)».¹⁹³ Почти буквальное повторение этого распоряжения встречается в наказах таможенной администрации Архангельска 1649, 1654 и 1667 гг.¹⁹⁴ Когда ефимков в привозе было много, иностранцам разрешалось везти их к Москве, чтобы там за них получить русские деньги по указной цене. Одновременно перед гостем в Архангельске ставилась задача не останавливаться перед принуждением съехавшихся к торгу купцов покупать «на государя» предлагаемые ефимки за свои деньги с последующим обменом в Москве на деньги же «без всякого ущерба».¹⁹⁵

Ради пополнения валютных резервов казна также кредитовала торговых людей, «выдавая вперед денги под кабалы за будущие ефимки, которые ей должны были быть доставлены».¹⁹⁶ Впрочем, эта практика продолжалась до навигации 1667 г. Тогда же правительство перестало предоставлять торговым иноземцам отсрочки в уплате ефимочных пошлин, которые раньше можно было заплатить зимой в Москве. В мае 1667 г. царь повелел гостю и голове «с товарыщи» в Архангельске «имать ефимки за пошлину по полтине ефимок в вес, а денег в ефимки в долг не отдавать, и в таможенных пошлинах отнюдь никому сроков не давать, и в таможенных книгах в доимке ни на ком пошлин не писать». В противном случае доимку следовало доправить на госте и его подчиненных.¹⁹⁷

<<   [1] ... [46] [47] [48] [49] [50] [51] [52] [53] [54] [55] [56] [57] ...  [88]  >>