М.М. Шумилов. "Торговля и таможенное дело в России: становление, основные этапы развития (IX-XVII вв.)"

Поставка товара производилась по заранее заключенному договору, напоминавшему сделку по денежному кредиту (о поставке каких-либо товаров обычно не говорилось). Как правило, вся сумма или часть денег выплачивались русским поставщикам при оформлении заказа. К примеру, «в 1641 г. крестьянин вологодского помещика Ортемья Елмаметова Пантелейко Петухов подрядился со своими детьми на поставку 1400 пуд пряжи на сумму 700 р. англичанам Цысарю Адамсу и Роману Иванову. Деньги были полностью получены при заключении договора. Поручителями были сам помещик Ортемий Елмаметов и все крестьяне его поместья. Пряжа поставлялась частями».³¹² По заключенному в 1643 г. договору с приказчиком английского гостя Томаса Сомса крестьянин Иван Палагин, постоянно проживающий в Москве, в Огородной слободе, должен был поставить 2000 пудов доброй вяземской пеньки — не гнилой, не мокрой и не песчаной «и во всем без изъяна». Стоимость товара была определена в 620 р., из которых при заключении договора подрядчик получил 100 р. Выплата же основной суммы предусматривалась при поставке последней партии пеньки в обусловленный срок.³¹³

Кредитные сделки, оформлявшиеся в виде кабал (от арабск. — расписка, обязательство), «не подпадали под запретительные статьи Новоторгового устава, так как собственно торговыми операциями не считались».³¹⁴ После высылки англичан из внутренних городов России в 1649 г. Приказу сыскных дел было поручено заниматься ликвидацией дел Московской компании. В течение двух лет англичане предъявили в приказ «претензий по неисполненным договорам и кабальным долгам на общую сумму 26 857 р. 5 ал. В эту сумму вошли лишь долги, взыскание которых не могло быть произведено самими англичанами».³¹⁵ В частности, в 1649 г. английскими представителями в Приказ сыскных дел к взысканию были поданы две записи и кабала на общую сумму 940 р. на поручителя по этим подрядам Ортемья Елмаметова. Поскольку же ко времени подачи иска подряжавшиеся на поставку пеньки крестьяне умерли, то в тюрьму был посажен сам помещик и два его крестьянина.³¹⁶ Описывая этот случай, К.В. Базилевич допускал, что реальная задолженность крестьян могла быть меньше указанной суммы (к тому времени пряжа могла быть частично поставлена, записи же и кабала возвращались при полном расчете).

Таким образом, «мелкие русские посредники могли даже при полном отсутствии собственных оборотных средств вести относительно крупные операции по скупке товаров, нужных для иностранных торговых предприятий».³¹⁷ Нанимаясь к иностранцам комиссионерами или агентами, «закупни» «брали от них деньги и ездили делать для них закупы, а через то подрывали русских оптовых торговцев».³¹⁸ Неудивительно, что русские купцы-оптовики все время добивались указа, чтобы «маломочные люди у свеян (шведов) и у инех чюжеземцов денег тайно в подряд не имали и товаров на неметцкие деньги не покупали»; ибо торговля русских на деньги, занимаемые ими у иностранцев, и комиссионерство разоряют русских купцов, которые «в долгех побиты на правежех».³¹⁹

Запрет на розничную торговлю иностранцев также бездействовал. «Практика торговли, — отмечал Базилевич, — выработала приемы, с помощью которых иностранные купцы, юридически не совершая правонарушений, продавали товар по розничным ценам».³²⁰ Механизм реализации сводился к тому, что русским покупателям открывался кредит на более или менее продолжительное время с уплатой денег в обусловленный срок. Обычно он составлял два-три месяца, реже доходил до шести-семи месяцев, иногда до года. «Юридическим документом этих сделок была денежная кабала, выдававшаяся на сумму стоимости товара, которая устанавливалась выше оптовой стоимости».³²¹ В отличие от обычных займов, преследовавших ростовщические цели, в этом случае кредитованная сумма выдавалась до обусловленного срока без роста. Если же деньги за взятый товар в обусловленный срок не вносились, то начислялся обычный процент. По рассказу Адама Олеария, русские торговые люди покупали у английских купцов один или несколько кусков сукна по 4 талера за локоть, с обязательством уплаты денег через полгода или год. Затем они продавали сукно лавочникам за наличные деньги по 3—3.5 талера за локоть, но внакладе при этом не оставались, поскольку деньги тут же помещались в другие товары и успевали сделать три оборота до срока расплаты за взятый товар.³²²

Агенты по продаже иностранных товаров вербовались главным образом исходя из специализации торговых рядов: сурожского, суконного, ветошного, шапочного, серебряного, мыльного, овощного и др. «Некоторые из торговых людей имели долгие и прочные связи со своими иностранными поставщиками и брали товары на весьма крупные суммы».³²³ При этом иногда они добивались и той привилегии, чтобы возвращать непроданный товар иностранцу-оптовику. Так, в 1633 г. двое русских торговых людей согласились взять у англичанина Ивана Ульянова четыре половинки сукна с уплатой денег только под тем условием, что товар «пойдет». В случае торговой неудачи сукно можно было вернуть обратно.³²⁴

По коммерческим результатам такого рода сделки ничем не отличались от розничной продажи при посредстве собственных агентов. Иностранцы привлекали «закупней» для совершения и совсем незаконных операций. Нанимая их в Архангельске и «избегая таможенной бдительности», они продавали беспошлинно свои товары в Холмогорах, «показывая вид, как будто бы товары были уже куплены русскими в Архангельске».³²⁵

Против засилья иностранцев во внутренней и внешней торговле России постоянно протестовали русские купцы-оптовики. Их требования, возраставшие на протяжении первой половины XVII в., изложены в челобитьях и заявлениях 1627, 1635, 1637, 1639, 1642, 1646, 1648—1649 гг. Если в первом из них купечество Москвы, Ярославля, Нижнего Новгорода, Костромы, Вологды лишь умоляло государя запретить иноземцам торговать во внутренних городах, пользоваться собственным транспортом, обрабатывать на месте сырье, нанимать русских приказчиков, подолгу находиться в стране, то в последних двух купцы определенно добивались запрета на торговлю англичан и других иностранцев во внутренних городах России.³²⁶

Вскоре после кончины Михаила Федоровича в 1646 г. русские купцы били челом его преемнику на царском троне, Алексею Михайловичу, призывая лишить англичан и других иноземцев торговых привилегий. Они свидетельствовали, что вскоре после Смуты представители Московской компании во главе с Джоном Мерриком, зная, что им в торгах от Московского государства прибыль большая и желая овладеть русской торговлей, через подкуп думного дьяка Петра Третьякова получили из Посольского приказа грамоту, чтобы торговать у Архангельска и в городах Московского государства 23 купцам, но начали приезжать в Московское государство человек по 60—70 и больше, понастроили себе домов в русских городах, жили «без съезду», перестали продавать свои товары у Архангельска русским оптовикам, везли их прямо в города, где придерживали, ожидая благоприятной конъюнктуры; русские же товары они стали покупать сами, «своим заговором», через посылаемых по городам и селам покупщиков, «закабаляя и задолжа многих бедных и должных русских людей», затем беспошлинно вывозили их в Архангельск, где тайно продавали купцам других наций, голландским, брабантским и гамбургским немцам; по приезде англичане избегали таможенного контроля, брали в таможнях выписи, «а в выписях товаров своих не пишут и десятой доли». Столько же и даже меньше они записывали в таможнях Москвы и внутренних городов. Одновременно купцы выражали беспокойство падением качества импортных товаров («сукна худые и тянутые»), а также тем, что англичане привозили в Москву чужие товары: золото пряденое, бархат, камки, тафты, сельдь голландскую и другое, фактически выступая в роли комиссионеров по их беспошлинной реализации.³²⁷

Действительно, росписи на все привозные и отпускные товары, которые англичане обязаны были представлять таможенной администрации, зачастую составлялись недобросовестно. Это позволяло обходить запрет на привоз товаров из других стран и скрывать часть ввоза, на который мог явиться спрос со стороны русской казны, чтобы продать товар с большей выгодой на сторону. Однако, как утверждает И.И. Любименко, «англичане имели основание опасаться, что по росписям, в случае временной порчи отношений, русское правительство будет задним числом требовать пошлин, поэтому и к самой подаче росписей они относились отрицательно и не раз жаловались на это стеснение, тщетно пытаясь добиться его отмены. Русские купцы в 1649 г. утверждали, что англичане показывают лишь 0.1 часть привозимых товаров».³²⁸

Фактически русские купцы расписывались в том, что не в силах были тягаться с англичанами «и не могли ничего ни купить у иностранцев, ни продать им без посредства англичан. Случалось, что русский гость, решившись на конкуренцию с англичанами, посылал свои товары в Архангельск; но члены компании сговорятся и понизят цену, а, напротив, ценность иностранных товаров повысят, так что русский торговец принужден бывает уехать назад, истратившись напрасно за провоз».³²⁹ В челобитной 1646 г. русские купцы жаловались и на голландцев, умышленно то повышавших, то понижавших цены на товары с целью воспрепятствовать самостоятельным поездкам русских в Амстердам. Укоряя иностранцев в неблагодарности, челобитчики добивались ограничения зоны торговой деятельности своих конкурентов в России пределами Архангельска, просили правительство не предоставлять иностранцам откупов и не позволять им нарушать условия жалованных грамот.³³⁰

Однако не прекращавшиеся ходатайства московских гостей не находили отклика и поддержки у основной массы русских купцов. Вероятно, что из-за отсутствия в русской купеческой среде корпоративной солидарности постоянно нарушалось и действовавшее в стране торгово-таможенное законодательство. Напомним, что торговые операции иностранцев с маломочными русскими людьми отличались взаимовыгодным характером: первые обходили установленные для них ограничения, а вторые находили себе заработок, выполняя торговые поручения иностранцев.³³¹

Известно, что оптовую торговлю в России иностранцы могли вести только с московскими купцами или купцами города пребывания. Оптовики постоянно домогались, «чтоб иноземцы приезжим торговым людем товаров своих не продавали и у них ничего не покупали <...> а продавали б в тех городех купецким людем того города, в коих они станут торговать, а у них також товары всякие покупали, а не у приезжих».³³² «Получалась, — полагал И.М. Кулишер, — особая привилегия для москвичей, в ущерб купцам всех прочих городов — иностранная торговля отдавалась в руки первых, становилась монополией московских гостей и торговцев, как и купцов порубежных городов».³³³

Для отправления финансовой и другой службы всякий торговый человек, возведенный в звание гостя, обязан был переселиться в Москву. В столице также предписывалось жить представителям гостиной и суконной сотен — нижестоящих привилегированных купеческих корпораций. В 1647 г. правительством было принято решение о вызове из провинциальных городов в Москву «лучших местных торговцев».³³⁴ «Московские гости и торговые люди, — писал Н.И. Костомаров, — были ближе к правительству, чем торговцы других городов, и поэтому переход в московские списки торговых людей из других городов был почетен и совершался не иначе, как по милости правительства».³³⁵

Согласно И. Кильбургеру, московские гости — царские коммерц-со-ветники и факторы — неограниченно управляли торговлей во всем государстве. «Это есть корыстолюбивая и вредная коллегия, довольно многочисленная, имеет начальника, или старшину, и все они — купцы; они также имеют среди себя несколько немцев, именно: Клинк Бернгардт и Фогелер в Амстердаме и Томас Келлерман в Москве. Они проживают в разных местах по всему государству и имеют под видом своего звания право повсеместной первой покупки, хотя это не всегда бывает к выгоде царя, а так как, однако, они не в состоянии одни одолеть так далеко рассеянной торговли, то назначают во всех больших городах одного, двух или трех из живущих там знатнейших купцов, которых под видом царских факторов заставляют пользоваться хотя не именем, но привилегиями гостей и препятствуют, по большей части ради своей частной выгоды, торговле во всех концах. Но это замечает и хорошо знает простой купец, потому и говорит плохо о гостях, и можно опасаться, что если когда-нибудь произойдет бунт, то шеи всех гостей будут свернуты чернью <...> Они беспрестанно думают о том, чтобы <...> нигде не позволить никакой свободной торговли, чтобы только они могли тем лучше разыгрывать хозяина и набивать свои собственные карманы».³³⁶

Таким образом, интересы в русской торгово-купеческой среде были разобщены и даже противоположны: 1) маломочные и средние торговые люди были заинтересованы в иностранном присутствии; 2) московские оптовики, обладавшие правовыми и фактическими преимуществами, позволявшими им покупать у иностранцев лучшие товары, утаивать их от казны, выступать в роли ростовщиков, злоупотреблять своей властью в пользу свойственников и друзей и т. д., домогались ограничения иностранной торговли.

<<   [1] ... [52] [53] [54] [55] [56] [57] [58] [59] [60] [61] [62] [63] ...  [88]  >>