М.М. Шумилов. "Торговля и таможенное дело в России: становление, основные этапы развития (IX-XVII вв.)"

6.5. Финансовая отчетность и ответственность голов за сбор таможенных пошлин

Не подлежит сомнению, что на протяжении XVI—XVII вв. осуществление экономических функций составляло главную задачу деятельности таможенных учреждений. Именно поэтому так важно раскрыть содержание фискальных прав и обязанностей голов и целовальников, показать их развитие в рассматриваемый период.

Можно предположить, что до середины XVII в. господствовал порядок, когда собранные таможенные деньги в известные сроки, которые устанавливались царским указом или по усмотрению местных властей (помесячно, ежеквартально, раз в полгода и др.), передавались наместнику, волостелю или воеводе в приказную (съезжую) избу.¹⁶¹ А.Д. Градовский подчеркивал, что даже в тех случаях, когда сбор пошлин поручался головам, «общее заведование этим вопросом находилось в руках воевод; с них не слагалась даже ответственность за недобор, через них большею частью посылались собранные деньги, ими предоставлялись отчеты московскому управлению. Приказы, в заведовании которых находились эти доходы, большею частью сносились не с головами, а с воеводами».¹⁶² Воевода «считал» прежнего голову и его помощников по таможенным книгам, после чего правил недочет, выдавал «отпись» за своей рукой и высылал с приходными и расходными книгами в Москву, где таможенникам снова приходилось отчитываться о проделанной работе.¹⁶³ Так, в 1664 г. пустозерскому воеводе было велено голов и целовальников в приходе и расходе собранных таможенных денег «считать каждую четверть года и каждые полгода, а по окончании года, сосчитавши их снова, с остальными деньгами и книгами высылать в Москву».¹⁶⁴

Постоянные недоимки в сборе таможенных пошлин приводили к тому, что воеводы сваливали вину на голов, а те жаловались на воевод. Однако поскольку ответственность голов за провалы фискальной политики была более очевидной, то чиновники московских приказов вынужденно ограничивали права воевод по финансовым делам. По мере же отстранения воевод от заведования таможенными и кабацкими сборами их власть над головами слабела. При Алексее Михайловиче ответственность за недобор возложена была в первую очередь на голов, затем на целовальников и, наконец, на посадских людей, «которые поставили правительству таких неисправных сборщиков».¹⁶⁵ В этих условиях воевода зачастую отвечал лишь за своевременную отсылку в московский приказ собранных пошлинных денег. Многие откупщики, головы и целовальники самостоятельно привозили в Москву пошлинные деньги и таможенные книги, не отчитываясь предварительно перед местной исполнительной властью.¹⁶⁶

Проезжие пошлины, которые взыскивались на мостах и перевозах по поручению самих воевод, целовальники и перевозчики складывали в особые ящики, записывали в книги и привозили в известные сроки в съезжую избу или непосредственно в один из московских приказов.¹⁶⁷ В конце XVII в. в связи с усилением вмешательства центрального аппарата в сбор таможенных пошлин из Приказа Большой казны на места стали выезжать подьячие с поручением проверить деятельность таможен и выслать в Москву наличные в сборе таможенные деньги.¹⁶⁸

Уже Новоторговый устав 1667 г. сообщил таможенному управлению земский характер в смысле защиты торговых людей и таможенников от воеводских обид. Указами 1676 и 1677 гг. царя Федора Алексеевича головы и целовальники были поставлены под непосредственный контроль московских приказов. Воеводам запретили в чем-либо «ведать» голов и целовальников и вмешиваться в таможенные и питейные сборы, что вело к дальнейшему ослаблению их произвола на местах. Одновременно ответственность за выборы голов и целовальников, сбор таможенных пошлин и за ежегодную ревизию приходных и расходных книг по всей России возложена была на земских старост и всех посадских людей, которые должны были смотреть за головами и целовальниками, считать их по «таможенным и кабацким сборным черным книгам» и по окончании года высылать с теми книгами и отчетами в Москву.¹⁶⁹ Таким образом, право надзора за деятельностью голов и целовальников перешло к посадскому населению, и «верное управление получило земский характер».¹⁷⁰

Отныне по окончании года прежние головы и целовальники обязаны были передавать земским старостам свои «черновые книги»,¹⁷¹ собственноручно заверяя их перед всеми мирскими людьми. Эти книги староста ревизовал вместе с лучшими, средними и молодшими людьми, после чего делались «беловые книги»,¹⁷² которые сверялись с черновыми и зачитывались в земской избе «всяких чинов людем вслух» и не по одному разу «для того, против сборов своих, таможенные головы и целовальники пошлинные деньги сполна ль написали, и на приказные расходы или себе чего из сбору своего не украли ль». Затем счетные списки за подписью старост и всех мирских людей вместе с беловыми книгами увозились таможенными головами в московский приказ.¹⁷³ «Кроме таможенные книг, — указывает В.Н. Захаров, — головы составляли к отчету и перечневые ведомости по отдельным видам сборов и по сборам за каждый месяц. Все эти документы в приказе подвергались тщательной проверке»,¹⁷⁴

В Архангельске существовал другой порядок. После окончания ярмарки гость сам увозил собранную казну и таможенные книги, которые передавал в Москве думному дьяку Новгородской чети. Важно при этом отметить, что большая часть таможенного сбора в северном городе «употреблялась на месте для царских покупок и на издержки для содержания таможни, и вообще гость привозил в Москву небольшую часть сбора в звонкой монете».¹⁷⁵ Сохранившиеся таможенные книги других северных городов также свидетельствуют, что значительные суммы из таможенных сборов расходовались на месте. Так, согласно расходной книге Устюга Великого 1635/36 г., 4 августа 1636 г. было уплачено нидерландскому купцу Андрею Фандрыгину «с товарищи» за мушкеты, карабины, пистолеты, шпаги и свинец 1800 р., в то время как на Устюге всего «в отдаче» было 2698.93 р. таможенного сбора.¹⁷⁶

В Сибири казна тоже была заинтересована в использовании на месте собранных натуральных пошлин. Правительство добивалось, чтобы товары «десятинного сбора с Верхотурья», полученные от русских торговых людей, направлялись затем в Тобольск, Нерчинск и Якутск к тамошним таможенным головам для продажи или посылались для продажи и мены в Китайское государство. Верхотурский, тобольский и нерчинский таможенные головы обязаны были два-три раза в год писать в Москву о том, «куда сколько послано будет, и кому отдано, и что денег в сборе».¹⁷⁷

Несмотря на то что во всех наказах таможенным головам предписывалось по окончании службы незамедлительно являться в Москву, многие из них нарушали установленные сроки отчетности. Это вынуждало приказы повторно отправлять на места грамоты с требованием выслать таможенных голов для отчета. В.Н. Захаров объясняет это и стремлением таможенников и местных властей к сокрытию каких-либо злоупотреблений; и неспособностью того или иного головы собрать к определенному сроку необходимую денежную сумму; и недисциплинированностью торговых людей и покупателей казенной водки, допускавших задолженность по оплате; и стремлением таможенников избежать крупных расходов и бюрократической волокиты в столичном городе. Поскольку проезд и проживание в Москве в ожидании проверки счетов оплачивались самими таможенниками, что было для них весьма накладно, постепенно в практику вошли сборы на «подмогу» голове, которые собирали как с его сослуживцев, так и со всего посадского мира.¹⁷⁸

Таможенная служба голов и целовальников была безвозмездной и считалась почетной. Несмотря на то что головы и целовальники, проявившие служебное рвение в сборе таможенных денег, могли рассчитывать на получение жалованья от царя «по его государскому милосердному рассмотрению»,¹⁷⁹ на деле «денежная подмога» выдавалась крайне редко. «Царские награды, — свидетельствовал англичанин С. Коллинз, — состоят почти всегда из шелку, соболей, сукон, бархату и парчи».¹⁸⁰ Иногда правительство переводило торговых и посадских людей «за службу и радение» в суконную и гостиную сотни, назначало гостями, освобождало от уплаты проезжих пошлин и т. д.

По свидетельству Г.К. Котошихина, если купцы, будучи в головстве в таможне и у иных сборов, перекрывали доход предыдущего года, и им за ту службу от царя бывали похвала и жалованье: «...по купку или по ковшу серебряному, да по сукну, да по камке; а товарыщам их, целовал-ником, по ковшу ж серебряному да по сукну и по тафте, смотря по прибыли и по человеку».¹⁸¹ А.И. Шемякин уточняет, что «награда за "прибор", собранный сверх положенного "оклада", обычно выражалась на протяжении всего XVII века в пожаловании нескольких аршин дорогих тканей — сукна, тафты, атласа или камки, а также мехов, соболей и куниц на шубу. Когда прибор в сборе таможенных пошлин достигал значительных размеров — нескольких тысяч рублей, кроме тканей и мехов голове жаловался иногда еще и серебряный ковш».¹⁸² По наблюдению же Н. Оглоблина, государево жалование в виде серебряного ковша, соболей и шелковых отрезов выдавалось за «прибор» даже нескольких десятков рублей. Размер вознаграждения в этом случае был таким же, как и за «наддачу» в несколько тысяч рублей (лишь за обычный сбор, не выходивший за пределы сметы, награда не полагалась). Иногда голова, доставивший меньше «прибора», получал более ценный подарок, чем тот, кто прибрал больше пошлинных денег.¹⁸³ Правительство вообще редко награждало голов за прибыльные сборы, исходя исключительно из размера полученной ими таможенной прибыли. Видимо, оно сознавало зависимость суммы таможенных поступлений от состояния рынка и размаха торговой деятельности, и поэтому при оценке результатов деятельности таможни решающее значение придавалось не установленному заранее окладу таможенного сбора, а добросовестности и профессионализму исполнителей — голов и целовальников.¹⁸⁴

Когда же результатом таможенной деятельности становилось сокращение денежных поступлений против прежних лет (по причине неумелого или нерачительного управления), с виновных взыскивали неустойку, их били батогами (палками или толстыми прутьями с обрезанными концами) на правеже и даже сажали в тюрьму. Впрочем, в конце 1627 г. вышел царский указ о неправеже «недоборных денег» с тех таможенных голов и целовальников, невиновность которых доказывалась обыском. Неудивительно, что освобождение от должности «почиталось за особенную милость».¹⁸⁵

Контролируя поступление таможенных сборов, правительство обыкновенно обращало доход текущего года в «оклад» для следующего, если только этот доход не был меньше дохода предыдущего года. При значительной разнице в сборах за несколько лет казна принимала во внимание несколько окладов: наиболее крупный из них назывался «большим окладом», но кроме него иногда различались еще «середний» и «малый». Если таможенный сбор за отчетный период уступал «большему окладу», наступала ответственность голов и целовальников, мера которой определялась величиной и причинами недобора: недостача на сумму менее 100 р. «доправлялась» на них «без сыску»; больший недобор имел следствием «повальный обыск» или «болшой повальный сыск», в ходе которого устанавливались причины и размер недостачи.¹⁸⁶

Добиваясь в интересах следствия правдивых показаний от местных и сторонних «обыскных людей», воеводы могли им угрожать: «...кто в обыску скажет неправду, — говорилось в царском указе от 28 февраля 1677 г., — а после в том будет уличен, и тем быть в жестоком наказанье, а за ту их вину взяты будут к Москве с женами и с детьми на вечное житье в службу, а дворы их и животы и промыслы взяты будут в платеж недоборных таможенных денег».¹⁸⁷ Одновременно поощрялось доносительство. Требуя от земских старост и всех посадских людей неусыпного контроля над деятельностью голов и целовальников, правительство ставило перед ними следующую задачу: «...а будет кто из стороны усмотрит где головино и целовалничье воровство и корысть и в том на них известит, а сыщется про то допряма, и тому изветчику тех воров отданы будут домы и животы и промыслы».¹⁸⁸

Если в ходе следствия выяснялось, что никакого «воровства и хитрости» со стороны голов и целовальников не было, они освобождались от материальной ответственности и отпускались из Москвы «без задержания».¹⁸⁹ Когда выявлялись факты взяточничества, хищений, утайки, растрат и других злоупотреблений или выяснялось, что таможенный недобор произошел по причине нерадения голов, целовальников и перевозчиков, то ущерб полагалось возместить самим таможенникам.¹⁹⁰ В случае же имущественной несостоятельности голов и целовальников перед казной недостающая сумма взыскивалась с земских старост и всех посадских и уездных людей, «потому что учинятся те недоборы за неосмотром их и за их выборами».¹⁹¹ Как можно заметить, заставляя голов и целовальников отвечать за убытки против «оклада», власти фактически навязывали им откупное содержание таможен.

<<   [1] ... [68] [69] [70] [71] [72] [73] [74] [75] [76] [77] [78] [79] ...  [88]  >>